В свете недавнего учреждения ОАО «Ипподромы России» с разных сторон задается множество вопросов: «Хорошо это, или плохо?», «Нужно России это, или не нужно?», «Повлечет ли это за собой развитие, или крах?».
Зачастую в этих вопросах угадывается эмоциональный подтекст или корыстный интерес (который, разумеется, куда важнее, под него подгоняются факты) следующего содержания: «Почему государство опять нас кидает?», «А вот в Советские времена…», «Что будет с конеклубом, где ездят верхом мои дети?», «Это наше достояние, Великая Россия должна…» и так далее. Предлагаю на время оставить в стороне эмоции и попробовать поразмышлять на заданную тему.

Уровень вопросов 1
Итак, с советских времен у государства в управлении остались 28 предприятий – ипподромов или ГЗК с ипподромами. Тем, кто не знает, поясню, что «ГЗК» – это «государственная заводская конюшня», пережиток советского времени, предприятие полного цикла, которое само выращивает лошадей, само содержит, само испытывает. На бумаге государство – их собственник, но по факту их деятельность оно не координирует, не контролирует и никаких дивидендов из нее не извлекает. Больше того, оно даже не в состоянии дать ей оценку: в штате профильного министерства (Минсельхоза) нет подразделений реально специализирующихся на скачках или бегах. Таким образом, складывается странная картина: с одной стороны есть государственное предприятие, которое не выполняет никаких государственно значимых работ, но по факту занимается коммерческой деятельностью. Государству плоды его работы вообще не нужны и оно не понимает, зачем ему (государству) такой актив и как им управлять. С другой стороны, в силу своего статуса, данное предприятие не имеет права осуществлять полноценную коммерческую деятельность и в результате влачит жалкое существование. Любителям поспорить предлагаю попробовать доказать мне или любому другому налогоплательщику необходимость оплачивать данную деятельность из собственного кармана, в то время как частные ипподромы справляются с этим в сто раз лучше.
Из сложившейся нелогичной ситуации был найден вполне логичный выход: передать все это хозяйство в управление компании, специализирующейся на данной деятельности и наделить ее правом решать, какие из числа включенных в список объектов имеет смысл сохранить и развивать, а с какими нужно поступить по принципу «лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Потому, на вопрос «Хорошо это, или плохо?» я бы ответил - «Неизбежно!». А вот будущее «хорошо или плохо» будет зависеть от качества работы вновь учрежденной компании.

Уровень вопросов 2
Россияне не очень любят обращаться к мировому опыту, мы по какой-то причине считаем себя особенными, обладающими в данном случае иммунитетом к законам и закономерностям развития современного скакового дела. Вынужден констатировать факт: наша «особенность» – не более чем недоразвитость системы и полное непонимание того, как она должна быть устроена. Мы любим ссылаться на традиции, называть громкие имена из прошлого, но если разобраться, то очевидным становится другой факт: все наши традиции, достижения и громкие имена специалистов связаны непосредственно с ЛОШАДЬЮ, а не с ОРГАНИЗАЦИЕЙ СКАКОВОЙ СИСТЕМЫ. В советские времена, считалось, что это одно и то же. Вопрос на засыпку: в каких профильных учебных заведениях учились (и продолжают учиться) руководители предприятий «отросли»? Тимирязевке или Скрябинке.
Из всего вышесказанного следует вывод: у нас попросту нет традиций и опыта организации современной и самодостаточной в условиях рыночной экономики скаковой системы. Мы не умеем превращать скачки и бега в товар, востребованный обществом. И в этой ситуации мировой опыт мог бы нам помочь пройти за пару лет путь, который наши более «продвинутые» коллеги десятилетиями преодолевали методом проб и ошибок. Скажете – невозможно? У Турции получилось…
Итак, во всех без исключения «продвинутых» странах мира данная система выглядит следующим образом. Государство в ней ограничивается ролью «пассивного» регулятора: во-первых, оно гарантирует, чтобы деятельность конного сообщества велась в рамках закона. Во-вторых (что важнее), государство следит за тем, чтобы бенефициаром деятельности системы оставались субъекты отросли коннозаводства и скакового дела, а не акулы игорного бизнеса или иная «третья сторона». Для этого оно представлено в общественном совете жокей-клуба, а вникать в тонкости процесса и принимать все стратегические решения чиновникам совсем не обязательно.
Основным же элементом системы является структура (жокей-клуб), составленная на выборной основе из числа наиболее уважаемых представителей скакового сообщества и наемного менеджмента и оформленная в виде некоммерческой организации, так как все заработанные средства должны тратиться на функционирование и развитие системы, а не оседать в чьих-то карманах. Данная структура, прежде всего, является единоличным (монополию гарантирует государство) организатором тотализатора, любые букмекеры для нее – паразиты, оттягивающие игроков и прибыль на себя, притом, что в организацию скачек и бегов ничего не вкладывают. Организатором скачек и бегов в данной ситуации может быть кто угодно, если он соблюдает издаваемые жокей-клубом Правила испытаний (мне не нравится этот термин, но так всем понятно, что я имею ввиду) и получает комиссионные от оборота тотализатора на его события. Рецепт прост!

Уровень вопросов 3
Очень часто, прежде всего, по поводу ЦМИ, мы слышим: «Верните тотализатор, и все наладится». Или, уже по поводу всей отросли: «Тотализатор решит все наши проблемы!». Это, конечно же, так, вот только тотализатор существует в Пятигорске и Ростове. Ну и как, процветают тамошние ипподромы? Или может ЦМИ процветал в начале 2000-х? Максимум, что дает и давал такой тотализатор – это крайне скромное существование без надежд на развитие и привлечение новых клиентов, не говоря уже о качественном прорыве. Выходит, что не любой тотализатор нам поможет. Тогда какой?..
Посетитель ипподрома, делающий ставки в тотализаторе в девяти скачках и предварительно изучающий характеристики участников, анализирует в среднем 24 тысячи единиц информации. Представьте себе, что вы пришли и решили сделать ставку, нет, не на ипподром, а, скажем, на кёрлинг, или снукер, или гран-при К-1. При этом вы не знаете ни правил, ни тонкостей, ни кто есть кто. Каковы ваши мотивы дать себе работу (и немалую) во все это вникнуть? Никаких. А если вы в качестве таковых находите зрелищность и азарт, то все равно остаетесь в решительном меньшинстве. Другое дело, если есть возможность выиграть крупную сумму, тогда оно того стоит.
Недавно один тележурналист задал мне вопрос: «Почему на трибунах ЦМИ одни пожилые люди?». Примерно та же самая картина наблюдается и на других ипподромах. И действительно, почему? Исходя из вышеописанного, следует логичный ответ: эти люди пришли на ипподром в те далекие годы, когда на нем можно было выиграть действительно немалые деньги, а, значит, у них был стимул вникнуть, они вникли, влюбились в это действо и остались навсегда. Современный же молодой человек, придя на ипподром, интересуется – а что на кону? И видя там жалкие крохи, уходит не возвращаясь. Ну нет у него стимула вникать.
А теперь представьте, что вы директор ипподрома, который докладывает собственнику:
- Люди не играют, потому что ничего нет на кону, а на кону ничего нет, потому что люди не играют.
- Как выйти из этого порочного круга?
- Очевидно, положить свои деньги на кон.
- Сколько? Сколько раз? Когда система заработает без «допинга»?
- … Не знаю… (и никто не знает).
Но собственники такие ответы не любят.
Мне не раз приходилось слышать подобный ответ в качестве приговора едва начатому проекту. Есть ли выход? Есть, но об этом в следующий раз.

Евгений Каппушев